А счастье было так возможно, так близко
Перемежая аудио и бумажную книгу я устроила маленький пир: несколько вечеров с «Географом». Эта одна из тех книг, которые царапают сердце, часто читать их тяжело, но не перечитывать просто невозможно.
При всем этом роман отнюдь не сумрачно печален, он одновременно смешон и горек. Раньше такое знала только за «Дон Кихотом» великого Сервантеса.
Первый раз роман был прочитан в 2009 году. Узнала о нем случайно, полистала разнополярные отзывы, от восторженных до уничтожающих, и решила, что опыт сын ошибок трудных, есть единственно верный путь к истине.
Надо сказать, что время, на которое выпало прочтение, было не то чтобы тяжелым в жизни, но застойным, время хандры. Так уж получилось, что книга, подплывшая в руки течением случайностей, оказалась сродни ударом под дых: слишком четко подходила по настрою, углубляя его до девятого круга ада, но и послужила одновременно неким упреком: «На что тебе-то жаловаться? Вон как люди свою жизнь загаживают, ты еще в ларчике самоцветном проживаешь».
Сюжет романа одновременно прост и сложен.
Здесь рассказывается о годе жизни Виктора Служкина, учителя географии в пермской школе. Служкин приехал с семьей обратно в Пермь после окончания университета, причем учился Виктор вовсе не на географическом факультете, а на биологическом. Так что с самого начала Служкин занимает не свое место. Жена Надя, дочурка Тата, кот Пуджик — весь его жизненный багаж, помимо груза несбывшихся надежд, похороненных талантов и огромного запаса веселых присказок на все грустные случаи жизни.
Походя, за два дня до начала занятий, устраивается он в школу, где не хватает учителя географии. Учитель, или точнее педагог, из Виктора скверный: предмет знает только из учебника, как справиться со школьниками не знает, дисциплина на нуле, знания дает соответствующие, а грозный завуч Роза Борисовна никогда не забывает напомнить Виктору о его некомпетентности.
Дома дела состоят тоже не розово. Надя, жена Служкина, мужа фактически ненавидит, всегда на взводе, всегда недовольна им, не умеющим ни заработать, ни открыто поговорить. В общем, пропащая дурацкая семейная жизнь, связавшая Надю с Виктором случайной нежеланной беременностью 5 лет назад.
Так звучат ее обычные тирады мужу:
Каждая женщина имеет право пожить по-человечески — с квартирой, с машиной, с деньгами! И нет в этом ничего зазорного! Уж лучше бы я за какого богатого вышла — хоть пожила бы в свое удовольствие! А с тобой за эти пять лет я чего видела, кроме работы и коляски? Зря я маму послушала — надо было аборт делать! Всю жизнь ты мне изломал! Чего ты мне дал, кроме своих прибауток и поговорочек? Дай мне сперва квартиру, машину и деньги — а потом я посмотрю, нужно это или нет! А хаять-то все горазды, у кого нет ни хрена!…
Вот так, от берега к берегу, от неудачной работы к неудачной семье движется Служкин. Вокруг него, как ока бури, кружатся четко разделенные по признаку «дом-работа» люди: лучший друг Будкин, красавец, богач и негаданный возлюбленный Нади, бывшие одноклассники и одноклассницы, учителя из школы, ученики, разделенные мысленно Служкиным по группам: Отцы, Красная профессура, Зондеркоманда.
В мае (который Иванов называет «льдистым», одно это уже некоторый шок для теплолюбивых восточных людей) Географ едет с Отцами, рыжим двоечником Градусовым и двумя девочками Люськой и Машей в пятидневный поход на речку Ледяную. И перед самым походом, неожиданно для себя Служкин осознает что влюбился. В свою ученицу, отличницу красавицу Машу, самостоятельно попросившуюся с Географом и отцами в поход.
Я, Ветка, тут в девочку влюбился, — смущенно признался Служкин.
— Вот, здрасте! — изумилась Ветка. — В какую?
— В ученицу свою.
— Прямо так, ни с того ни с сего и — бац!
— Ну почему же… Она мне давно нравилась, но я как-то не определял своего отношения к ней. А недавно она вдруг попросилась со мной в поход — ну, я и понял. Это только в кино: увидел — и любовь до гроба. А на самом деле все незаметно происходит. По порядку. Прозаично.
И опять, как практически все у Служкина в его непутевой жизни, майский поход оказывается вовсе не легкой турпоездкой по любованию красотами края. Станцию нужную путешественники проспали из-за напившегося Географа, да и все дни попадали в нелегкие переделки. Интересно, что эта часть сюжета, поход, дана как мысленный отчет происходящего самого Виктора. И уж тут он не прикрывается прибаутками, рассказ течет как кровь из глубокой раны, мерно, постоянно и страшновато.
Пять дней, переломившие жизнь Географа, да и жизнь девочки Маши. Мальчишки, которых он взял с собой в поход не то, чтобы повзрослели в момент, но у каждого в кризисной напряженной ситуации проявился характер, который уже и будет неизменным по жизни.
В походе Географ поймет и определит место в своей судьбе для Маши как несуществующее, невозможное, а Маша переживет всю отчаянную надежду первой любви, взаимной, но разлучающей.
Маша спит. Я думаю о Маше, сидя на пороге пекарни. Теперь Маша уже никогда не будет моею. Теперь моя радость уж точно позади. Но я спокоен, потому что выбора мне никто не навязывал — ни люди, ни судьба, ни сама Маша. И пускай скоро Маша, ничего не поняв, отвернется от меня и уйдет в свою свежую, дивную и прекрасную жизнь. Что ж, у нее — первая любовь, которая никогда не бывает последней.
А я Машу все равно уже не потеряю.
Потерять можно только то, что имеешь. Что имеем — не храним… А я Машу не взял. И Маша останется со мною, как свет Полярной звезды, луч которой будет светить Земле еще долго-долго, даже если звезда погаснет.
Но если у Виктора и Маши любовь изначально обречена, и то, что они так глупо были разлучены — понять можно. Но то, как Надя самостоятельно разбила свою надежду на счастье с Будкиным, для которого она первая настоящая любовь, уже не поддается моему пониманию.
Грубо и точно говоря, она просрала свою жизнь добровольно, смакуя свою силу и волю.
Надя в упрямом молчании докурила сигарету и только потом произнесла — твердо и безразлично:
— Отныне у меня с Будкиным все кончено.
Служкин вздохнул и опять свернул газету.
— А что у вас стряслось, пока я был в походе? — спросил он.
— Ничего, — мрачно ответила Надя.
— Как же так? Ни с того ни с сего — развод?
— Ни с того ни с сего, — кивнула Надя. — Просто я поняла, что мне этого не нужно. Есть ребенок, дом, работа, какой-никакой муж — в общем, видимость нормальной жизни, ну и достаточно этого. А Будкин — уже лишнее.
Послевкусие от книги остается двоякое и неоднозначное. Оно не позволяет спокойно взяться за что-то другое, пока не придешь к каким-то четким выводам и итогам по прочтенному материалу. Открытый финал, оставленные за скобками аргументы, невыясненные причины и следствия.
Здесь все правы, все хороши и все несчастны. Думая, что поступают правильно, как слепые идут под лед. А упрекнуть и назвать дураком некого, потому что «неча на зеркало пенять коли рожа крива».
Читать: Алексей Иванов. Географ глобус пропил на lib.ru
я полностью согласен