Поэзия как музыка

Поэзия это попытка речи стать музыкой. Музыка вообще самое пластичное, затрагивающее душу искусство. Не требуется мышление чтобы насладиться им, тут взаимодействие идет на более тонком уровне, затрагивающем глубины души.

Чтобы дойти до такого контакта, какой доступен музыке, литературе, изящной специализированной речи, нужно подняться до невообразимых высот.

Поэзия тянется к идеалу, полному слиянию с душой, задействуя музыкальные приемы. Стихотворения нужно не просто читать, их нужно услышать, чтобы в полной мере оценить мелодику, ритм, звукопись, иначе они не станут живыми.

Можно утверждать, что поэзия — это такой межевой столб, пограничная полоса между речью, явлением, требующим осмысления, усиленного труда мозга и музыкой, слушая которую нужно просто погрузиться в медитацию, опустошив голову от вечного бега мыслей, внимать божественной гармонии.

Еще и поэтому нежизнеспособны экспериментальные стихотворения, вся суть которых — графична. Ну к примеру, стихотворения в форме звезд. Или записанное в разбитом на сегменты листе. Их невозможно читать и слушать. Если они визуально мастерски сделаны, то плавно перетекают из искусства литературы в искусство изображения. Такой стих можно повесить на стену в рамку, но собственно явлением поэзии он перестает быть.

Другая опасность, подстерегающая поэзию — уход в обессмысливание, превращение слов в чистый, лишенный условно заложенного в него обществом смысла, звук. Такое стихотворение можно пропеть, конечно, но качества исконно музыкального речь не достигает все равно, а вот своё преимущество, заложенную мысль, теряет напрочь.

Хотя можно притвориться что это стихотворение просто написано на неизвестном языке — так что слушай и наслаждайся:

Лой Быканах,
Лой Быканах,
Вы-шли-хлаи
Вы-шли-хлаи
Вы-шли-хлаи
Лой Быканах

Борис Гребенщиков

Тут встает во весь исполинский рост проблема — существует ли для меня поэзия на языке, который мне неведом? Перевод стихотворения это словно посмертная маска — повторяет застывшие черты, но представления о живом мало дает. И самое грустное — не будет услышана живая гармония, творение не встрепенется всеми гранями существования, останется просто книжным фактом.